Журналист владимирских провластных и подцензурных медиа Павел Новиков выступил против войны с Украиной, уволился и эмигрировал.
28-летний Павел Новиков работал журналистом в изданиях «Губерния-33», «Владимирские новости» и «Комсомольская правда». Однако в 2022 году он выступил против войны с Украиной, уволился и уехал в Армению, где занимается теперь независимой журналистикой и сотрудничает с изданием Sota Vision.
– Когда и как ты начал заниматься журналистикой?
– В журналистике я с 2018 года. Первым местом моей работы и стажировки было лайф-стайл издание «Гудбай офис». Потом я поработал у Владимира Шахиджаняна, сотрудничал с ним несколько лет, писал для него тексты и лонгриды исторического и культурологического характера. А в декабре 2019 года я снова переехал из Москвы во Владимир. Я родился и вырос в Москве, но школу заканчивал во Владимире, так получилось по семейным обстоятельствам. И три года учился в педагогическом институте на учителя истории и обществознания.
Во Владимире сначала я устроился в «Комсомольскую правду». Мои репортажи там были в основном о культуре, о социалке, о краеведении. Хотя с самой юности я такой очень активный политически гражданин, для «Комсомолки» я не писал политических обзоров или чего-то подобного.
А где-то в конце февраля 2020 года со мной связалась Анастасия Шилова, это главредша издания «Губерния-33», и попросила меня прийти на собеседование. Я заинтересовался, мы мило очень поговорили, и так началось наше сотрудничество.
Я не хочу как-то чернить моих бывших коллег, но то, как Шилова показала себя в работе, разительно отличалось от того, как она говорила со мной на собеседовании. Она – жёсткий руководитель, может прикрикнуть. Это было не очень приятно, конечно.
А в один прекрасный день я пришёл на телевидение и с удивлением обнаружил, что со мной перестали разговаривать. Я заметил, что Анастасия Олеговна меня как-то избегает, меня все сторонятся. Хотя я ни слова никакого против них не говорил, ничего, даже в личных беседах. Не было с моей стороны какого-либо нечистоплотного к ним отношения. Я до сих пор не знаю, что это было.
Это стало проявляться и в работе. Например, в один вечер мне вдруг говорят перестать писать репортаж, которым я занимался, и начать писать отчёт о заседании Законодательного Собрания Владимирской области. Чтобы вы понимали, в нашей команде был специальный человек, который ходил на эти заседания Заксобрания, был в курсе, как там какого депутата зовут, кто из какой партии, какую повестку предлагает. Но почему-то это всё дали мне и сказали за два часа сделать. Я, разумеется, был в затруднении. Продюсер потом мне намекнула, что это могла быть подстава, чтобы меня опрокинуть и уволить. Ну а вскоре меня действительно решили уволить, без объяснения причин.
– И куда ты пошел работать после этого?
– Я ещё занимаюсь литературой и после увольнения написал такой постмодернистский рассказ «Рабочие отношения», вдохновлённый творчеством Сорокина, где прототипом павлодарского телевидения выступила как раз «Губерния-33». Этот рассказ стал очень популярным и я знаю, что он очень взбесил руководство канала.
После увольнения из «Губернии» я ещё почти два года не мог устроиться на работу во Владимире. Я помню, что «Прогород 33», например, постоянно публиковал вакансии, что им срочно нужны журналисты. Я писал, но мне отвечали: «К сожалению, вы нам не подходите». У меня есть такое подозрение, что после моего увольнения от «Губернии» прошла какая-то разнарядка другим СМИ, из-за этого рассказа. И только в феврале 2022 года меня взяли на работу во «Владимирские новости».
– А потом началась полномасштабная война с Украиной. Как это повлияло на твою работу?
– Да, уже спустя несколько дней 24 февраля началась война. Я понимал, что началась война и сразу выступил против этого, публично я на своей странице во «ВКонтакте» написал: «Хуй войне». Другое дело, я тоже должен сказать, что в то время у меня впервые за долгий период появилась работа. Зарплата, конечно, была очень небольшая, но какая-то стабильность наступила. Да, я понимал, что работаю в информационном агентстве, которое поддержала всё это, но как-то выходить на митинги или проявлять какую-то активность я не мог, боясь подвергать опасности своих близких. Мои родственники и так натерпелись из-за моего активизма в юности. Начиная со всей этой «Болотной» движухи, когда я ещё жил в Москве, я очень активно этим занимался. И своим антипутинским убеждениям я никогда не изменял. Я считаю, что Путин – это ЧК, это политические преследования, это борьба с инакомыслием, это не выбор 21 века для России.
– Как ты работал в подцензурном медиа с такими убеждениям?
– Мои эти убеждения как-то скрашивало то, что «Владимирские новости» были оппозиционными по отношению к власти Владимирской области. То есть я мог, например, из реактивного говномёта поливать Авдеева [губернатора Владимирской области], подкалывать его на пресс-конференциях, задавать неудобные вопросы и так далее. Вот, например, был у меня такой замечательный выход, когда Авдеев во время открытия патриотического детского лагеря очень много говорил о патриотизме. И журналисты, которые там были спрашивали что-то вроде «Как вы добрались?». А я его спросил: «Люди в вашем окружении постоянно говорят о патриотизме. А что вообще такой патриотизм для вас? Вы можете дать определение? Вот Юрий Шевчук, например, в своё время сказал, что это не гимны, не марши, а глубокое любовь к Родине и в том числе готовность критиковать представителей власти».
И вот Авдеев мне на это отвечал, у нас даже возникла там дискуссия, которую, к сожалению, сотрудник, который писал материал, не очень корректно описал, там такое косноязычие, такие тавтологии, это практически нечитабельно. Хотя выход был довольно удачным. В общем, меня привлекло, конкретно, что нам разрешалось, это даже поощрялось, критиковать региональных властей.
Или, например, когда нам присылали вот эти вот сводки по поводу войны, а нам присылали их централизованно. «Спецоперация на Украине, главное за такой-то день» – мы должны были всё это копировать и выпускать. Я всегда за это брался сам и менял буквы. Я менял «На Украине» на «В Украине», редактировал названия украинских городов, которые у нас давались по домайдановским временам. Конечно, учитывая куда более яркие примеры готовности страдать за свои убеждения, кичиться мне такими вот полупартизанскими поправочками – это смешно. Я не кичусь, но просто говорю, что хоть чем-то я показывал к этому своё отношение.
– Понятно. Но почему же ты в итоге решил уволиться и эмигрировать?
– Уходить оттуда я принял решение в сентябре, когда началась могилизация. Меня начали посылать на открытия военкоматов, снимать всякие сборища мобилизованных. То, что я там увидел, все эти пьяные пляски, все эти «Гаси хохлов», «Родину защищать» и так далее – у меня было прямо отвращение. И тогда я начал задумываться, что журналистикой в России я не хочу заниматься, пока это происходит. В общем, в октябре я ушел из «Владимирских новостей».
Поскольку началась мобилизация и я не мог дальше работать в России журналистом по своей специальности, 5 декабря 2022 года я улетел в Армению. Это тот день, который действительно разделил мою жизнь на «до» и «после».
– Эмиграция оказалась для тебя непростым вызовом?
– Денег практически не было вообще, первые дни вместе с другом мы жили у семьи, которая просто нас приютила. И встал вопрос, как работать дальше. Два месяца я работал в Ереване в детском саду как педагог, но быстро понял, что это не совсем моё. Я заселился в квартиру, которую снимал тогда правозащитный проект помощи политическим эмигрантам «Ковчег». Обычно называют это «Шелтер», но я не очень люблю использовать англицизмы без острой необходимости. Назовём это «убежище».
Дальше пошёл довольно сложный год. Я зарабатывал на жизнь на стройках, рыл какие-то траншеи, занимался уборкой территорий, учился работать шуруповертом. То есть занимался вещами, которыми никогда бы не стал заниматься в России в своей привычной среде обитания. Я пытался найти какую-то удалённую работу, писал статьи для разных медиа, но как-то не срослось. И вот спустя несколько месяцев в мае в Армении вспыхнули протесты против Пашиняна и против передачи земли Азербайджану. И мне предложили поработать в Sota Vision, чтобы освещать это всё.
Первые репортажи для SOTAvision я делал с митингов, организованных архиепископом Багратом против передачи Азербайджану населенных пунктов, захваченных Арменией в период Первой Карабахской войны. Мне приходилось едва ли не заново учиться журналистской работе – сказался длительный перерыв. Но со временем удалось «набить руку» и неплохо овладеть камерой Go Pro 9, которую нам с девушкой подарили мои коллеги из Дюссельдорфа.
12 июня очередной митинг отца Баграта перерос в массовую драку со стражами порядка. Я был в самой гуще событий, прямо в толпе у полицейских кордонов. Получил тепловой удар, а через два часа еще и контузило свето-шумовой гранатой. На данный момент это самые экстремальные условия, в которых мне пришлось работать. Впечатление, будто побывал на войне.
– Ты планируешь и дальше оставаться в Армении?
– Вы знаете, я должен сказать, что я очень нетипичный человек. Обычно Армению используют в качестве такого хаба или перевалочного пункта, чтобы далее отправиться в европейские страны, о которых многие наши релоканты, в том числе либеральных взглядов, мыслят, что это такой рай на земле. Но я в этом смысле нетипичный человек. За эти два года я полюбил Армению, освоил неплохо армянский язык, изучаю армянскую историю. Мне очень нравится армянская кухня, армянская музыка и поэзия. Народ очень талантливый, культура бездонна. Хотя мы с девушкой в настоящее время рассматриваем возможность перебраться постепенно во Францию.